Если коронавирус особенно опасен для пожилых людей, то вызванный им экономический кризис, напротив, убивает молодые и эффективные компании. Их вытеснение с рынка будет сдерживать производительность российской экономики и, следовательно, ее рост, пишут аналитики ЦБ в записке «Выход из кризиса: почему так важны молодые предприятия?» Их мнение может не совпадать с официальной позицией ЦБ, но в проекте Основных направлений денежно-кредитной политики он тоже предупреждал, что пандемия может иметь долгосрочные негативные последствия для российской экономики, снизив потенциал ее роста.
И в спокойные времена российской экономике с трудом давалась задача повышения производительности, говорится в аналитической записке: у немногочисленных лидеров она была высокой, у остальных – весьма низкой. Потенциал молодых быстрорастущих компаний быстро исчерпывается, или же век их оказывается недолог: спустя год-два догоняющий рост заканчивается, а среди долгожителей много предприятий, чья производительность не растет или даже снижается.
За 2009–2015 гг. у 10% самых эффективных компаний производительность труда выросла на 30%, а у 50% наименее эффективных снизилась в 5 раз, оценивала один из авторов записки ЦБ Евгения Бессонова в исследовании, выпущенном Высшей школой экономики. Но они продолжили работать, превращаясь в балласт для экономики. Если в мире «естественный отбор» компаний обеспечивает не менее четверти роста производительности, например, в Южной Корее и Чили 25% и 50% соответственно, а в Китае – 72%, то в России отбор работает гораздо хуже, а иногда вовсе не работает, говорится в материалах апрельской конференции Высшей школы экономики. Среди крупных фирм доля рынка, вопреки экономической логике, перераспределяется в пользу менее производительных, а вот среди малых компаний перераспределение происходит в правильном направлении, что обеспечивает примерно треть роста производительности.
Эта российская специфика может стать препятствием для повышения производительности в кризис и после него. Молодым компаниям во время экономических потрясений непросто выжить – они чаще рискуют, им сложнее, чем предприятиям с историей, получить финансирование, а их связи с поставщиками и покупателями еще не окрепли, отмечают аналитики ЦБ. Дряхлые и неэффективные, напротив, подключены к «системам искусственного обеспечения жизнедеятельности»: региональные власти готовы ради сохранения занятости поддерживать их.
Кризисы не приводят к созидательному разрушению, а напротив, препятствуют ему, вспоминают авторы записки кризисы 2008–2009 и 2014-2015 гг.: «Поэтому следует ожидать, что текущий кризис будет дополнительно препятствовать процессу «созидательного разрушения», {…} который мог бы переломить обозначенный набор устоявшихся структурных факторов, стабильно сдерживающих рост производительности в экономике». По-другому подействовал кризис 1998 г. – тогда российские власти акцентировали внимание на стимулировании частных инвестиций, что вылилось в рост как доходов в частном секторе, так и производительности труда, писали младший и старший научные сотрудники Института прогнозирования РАН Елизавета Орлова и Дмитрий Галимов, а также Дмитрий Белоусов из ЦМАКП.
Оценить по статистике ФНС, как кризис повлиял на число созданных и ликвидированных бизнесов, пока нельзя – до октября действует мораторий на банкротства компаний, после снятия которого число ликвидированных предприятий может резко вырасти.
Структурные проблемы российской экономики – небольшая доля малого и среднего бизнеса, высокая доля госсектора, низкая производительность труда – позволили пережить кризис относительно легко, но кризис усугубил их, говорит главный экономист BCS Global Markit Владимир Тихомиров. Не появилось новых точек роста экономики, считает главный экономист ING по России и СНГ Дмитрий Долгин: пострадали в основном частные малые и средние компании, а крупный бизнес и госсектор чувствуют себя лучше, структурно экономика не меняется. При разработке мер поддержки нужно развивать конкуренцию в регионах, снижать барьеры для входа на них, бороться с коррупцией, предлагают проверенный рецепт аналитики ЦБ.
Чем выше конкуренция в отдельной отрасли или экономике в целом, тем выше производительность компаний, писал Мэтью Бэкус из Колумбийского университета. Он объясняет это несколькими причинами: конкуренция повышает эффективность большинства производителей или приводит к более жесткому отсеву наименее жизнеспособных компаний; в итоге на рынке остается более эффективный бизнес.
Россия в рейтинге конкурентоспособности Международного экономического форума занимает 80-е место среди 141 страны по показателю распространенности доминирования на рынке и 116-е место по открытости для внешней конкуренции.
Нужно помогать более эффективному бизнесу, уверен Тихомиров, но многие крупные и неэффективные предприятия находятся в моногородах, где других компаний нет или почти нет, а рабочая сила немобильна.
Особенность коронакризиса еще и в том, что главная задача всех стран – сохранить человеческий капитал компаний, чтобы облегчить их быстрый перезапуск, отмечает директор Центра трудовых отношений Высшей школы экономики Владимир Гимпельсон, а в России, как и в прошлые кризисы, реакцией очень многих работодателей стало не увольнение сотрудников, а снижение их зарплат.
Государство в первую очередь должно обеспечить справедливую конкуренцию, чтобы эффективный бизнес мог развиваться, согласен с ЦБ замдиректора ЦМАКПа Владимир Сальников. Лучше не пытаться продлить жизнь неэффективного предприятия ради сохранения занятости, уверен он, а переучить сотрудников или социально поддержать их. Перераспределение рабочей силы обусловило треть прироста производительности труда в 2011–2016 гг., оценивали эксперты Высшей школы экономики.
